Александрийский мусейон отличия от современных университетов. Возникновение музея как феномена культуры. Мусейоны как культурные и научно-учебные центры

Александрийский маяк В III в. до н. э. на маленьком острове Фарос в Средиземном море, около берегов Александрии был построен маяк, чтобы корабли могли благополучно миновать рифы на пути в Александрийскую бухту. Ночью им помогало в этом отражение (для усиления яркости свет

КЛИМЕНТ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ (? – до 215), греческий философ, глава христианской школы в Александрии 632 * Вкладывать книгу в руки невежды так же опасно, как вкладывать меч в руки ребенка. Перефразированная мысль Климента в версии Х. Л. Борхеса. ? Борхес, 3:271. У Климента: «Введя

ПАЛЛАД АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ (ок. 335–430), древнегреческий грамматик и поэт 15 Многое может случиться меж чашей вина и устами. Эпиграмма («Палатинская антология», X, 32) В латинской форме – в «Аттических ночах» Авла Геллия, ХIII, 18, 1 (как пословица, приводимая Катоном Старшим). ? Proverbs, p.

Античная цивилизация характеризовалась высоким уровнем духовной культуры - это очевидная истина. Важно, однако, заметить, что основой этой замечательной культуры было соответствующее высокое развитие образования и науки, опиравшееся, в свою очередь, не только на индивидуальные свершения ученых, но и на достаточно разработанные организационные формы, на своего рода учебно-научные центры, контуры и судьба которых, при всем историческом своеобразии, напоминают явления нового времени. Особого внимания заслуживает, в частности, развитие в античном мире специальных философских школ, освященных именем Муз и потому называвшихся Мусейонами, этих прообразов университетов нового времени. Но более всего интересна и поучительна их трансформация в поздний эллинистическо-римский период из частных учреждений в государственные институты. Мы полагаем поэтому, что наше обращение к истории античных Мусейонов будет небесполезно в контексте современных дискуссий о судьбах высшего образования, тем более что отечественная историография, в отличие от зарубежной, не может похвастаться богатством исследований на эту тему. В западной историографии мы прежде всего можем опереться на небольшую, но очень содержательную статью немецкого антиковеда Вальтера-Хатто Гросса в известном лексиконе "Der Kleine Pauly". Для более обстоятельных справок полезно обращение к более ранней работе тоже немецкого специалиста Мюллер-Граупы в фундаментальном справочном издании - "Pauly"s Realencyclopaedie der classischen Altertumswissenschaft" .

Наш очерк мы построим по следующему плану. Во-первых, остановимся на общем понятии Мусейона; во-вторых, рассмотрим первые примеры Мусейонов, определившихся в качестве высших философских школ, впрочем, вполне еще частного характера (мы имеем в виду платоновскую Академию и аристотелевский Ликей); в-третьих, постараемся воссоздать облик Александрийского Мусейона как первого в своем роде государственного института научно-учебного назначения.

I. Общее понятие Мусейона

В классической древности каждое место, на котором почитали Муз, называлось "Мусейон" (to Mouseion ). Вершины гор, рощи, гроты, всегда оборудованные алтарем, реже - храмом, были столь типичными Мусейонами, что Плиний Старший обозначает этим словом даже сооружавшиеся в домах искусственные гроты (Nat. hist., XXXVI, 154). Поскольку Музы представляли идею божественного происхождения всякого пения и сказания, мусическое искусство (e mousike ) было существенной частью общего образования. Вследствие этого Мусейонами назывались как вообще жертвопри-ношения при культе Муз и празднества в их честь (Paus., IX, 31, 3), так и специальные школьные праздники (Aeschin., I, 10 - peri Mouseion eu tois didaskaleiois), а в позднем греческом языке так обозначались даже сами школы (Liban. Or.LVIII, 14; LXIV, 112). Платон называет Мусейонами даже учебные книги, а именно сочинения софиста Пола из Акраганта по риторике (Phaedr., p.267 b - mouseia logon).

II. Мусейон как частное сообщество ученых почитателей Муз

Из связи Мусейона как святилища Муз и как учения (или места для учения) объясняются Мусейоны философов - религиозно-ученые сообщества, объединенные общим почитанием Муз . Возможно, первым примером такого философского Мусейона был Союз пифагорейцев в Кротоне (рубеж VI-V вв. до н.э.), если, конечно, доверять имеющейся на этот счет поздней и не совсем надежной традиции (Iamblich. De vita Pythag., 45.170.261.264; ср.: Porphyr. Vita Pythag., 4; Diog. L., VIII, 1, 15.40). Более определенные примеры являет позднеклассическое время (IV в. до н.э.).

Это, прежде всего, Мусейон платоновской Академии, который был в одно и то же время местом культа и научно-исследовательским институтом. Центром школы перипатетиков - Ликея также было святилище Муз. Как в Академии, так и в Ликее совместная жизнь и научные занятия (to symphilosophein) учителей и учеников составляли существо сложившихся там ученых сообществ. Самое же возникновение и дальнейшее существование этих сообществ всецело было обязано инициативе, авторитету и личным средствам мэтров - учредителей и их преемников. Эти два Мусейона - платоновская Академия и аристотелевский Ликей - являют собой сравнительно ранние, но уже хорошо представленные в традиции ученые сообщества частно-правового типа, бывшие одновременно и первыми институционализированными научными учреждениями. Будет полезно познакомиться поближе с их основанием и организацией .

Платон основал свою школу вскоре после первого путешествия в Сицилию и неудачной попытки обратить на путь истины сиракузского тирана Дионисия Старшего, приблизительно в 385 г. до н.э. Школа Платона получила название по месту своего расположения в роще со святилищем древнего аттического героя Академа (в северо-западном предместье Афин, примерно в километре с небольшим от городских стен и Дипилонских ворот). К тому времени здесь уже существовал гимнасий - помещение или, вернее, комплекс помещений, предназначенных для физических и интеллектуальных занятий. Собственно, первоначальным назначением гимнасиев было, как показывает само название (to gymnasion, от корня - "обнаженный"] - физическое упражнение или место для таких упражнений), служить физическому воспитанию свободных людей.

Однако, портики в гимнасиях рано стали излюбленным местом встреч философов и риторов со своими учениками, и это привело к постепенному преобразованию гимнасиев из собственно спортивных школ в общеобразовательные центры (откуда и понятие гимназии в новейшее время), причем нередко они стали обзаводиться специальными залами для лекций и даже библиотеками.

Во времена Платона, во всяком случае, эта метаморфоза стала свершившимся фактом. Древний биограф Платона Диоген Лаэртский оп-ределенно свидетельствует о том, что по возвращении из первого путешествия в Сицилию философ избрал местом своих занятий Академию, "а это, - поясняет Диоген, - гимнасий в роще за городскими стенами (to d esti gymnasion proasteion alsodes)". Новостью здесь, однако, было то, что философ прочно обосновался в Академии: он купил здесь участок земли ("садик" , т.е. часть священной рощи), посвятил его Музам, богиням - покровительницам искусств и наук, и воздвиг в их честь специальное святилище (Mouseion), а кроме того, построил помещение для жилья и крытую галерею для за-нятий с учениками (exedra). Ибо то, что он устроил на этом новом священном участке, было именно училищем (didaskaleion), точнее - высшей философской школой, обладавшей, помимо этого, качествами научной коллегии и религиозного союза (ср.: Diog.L., III, 7. 20; IV, 1, 1; 3, 19; Olympiodor. Vita Plat., p.4 West.).

Как обстояло с правами собственности в этом случае? Был ли Платон единственным и безраздельным собственником участка, посвященного Музам? На этот вопрос не так просто ответить. Напомним, что, согласно популярному преданию (которое не обязательно оспаривать), сиракузский тиран, расставшись с Платоном, уготовил ему тяжкое испытание: по его поручению спартанец Поллид, под присмотром которого Платон возвращался из Сицилии в Грецию, высадил философа на Эгине и, как обычного военнопленного, выставил для продажи в рабство. К счастью для Платона, он тогда уже пользовался известностью и уважением в греческом мире, и один из его почитателей Анникерид из Кирены, находившийся в то время на Эгине, выкупил его из плена и препроводил в Афины. При этом, по одной из версий, излагаемых Диогеном Лаэртским, деньги для выкупа Платона прислал также сицилийский почитатель философа, сородич Дионисия Старшего Дион, "но, - продолжает Диоген свое переложение, - Анникерид не взял их себе, а купил на них Платону садик в Академии" (Diog. L., III, 20).

Чуть раньше в том же параграфе Диоген упоминал о том, что друзья философа в Афинах (oi etairoi) немедленно собрали и отослали Анникериду деньги в возмещение его затрат, "но он их отверг, заявив, что не одни друзья вправе заботиться о Платоне". Нельзя ли предположить, что собранный таким образом и оставшийся не востребованным фонд, куда могли войти пожертвования и местных друзей Платона, и чужеземных его почитателей, и был употреблен на приобретение участка в Академии? Из этого, однако, не обязательно заключать, что Платон не мог быть в таком случае собственником или, если угодно, реальным владельцем священного участка, и что последний был коллективным владением участвовавших в складчине друзей.

Для сравнения укажем на сходный случай с приобретением Ксенофонтом в Скиллунте много времени спустя после возвращения из похода Десяти тысяч большого земельного участка в дополнение к тому имению, которым его наградили спартанцы. Названный участок был приобретен Ксенофонтом на общие деньги греческих наемников, вырученные от продажи добычи; он был посвящен богине Артемиде, но распоряжался им, как своим собственным, сам Ксенофонт, и только он один (см.: Xen. Anab., V, 3, 4-13; Diog. L., II, 51-52; Paus., V, 6, 5-6) .

Впрочем, все эти предположения об обращении собранного друзьями совместного фонда на покупку участка в Академии строятся на очень шатком источниковом основании и потому остаются всего лишь предположениями, не более того. Ничто не мешает считать, что участок был куплен на собственные средства самим Платоном, и что он и являлся его владельцем без всяких околичностей. Но если так и было, то надо подчеркнуть великодушие Платона, сделавшего свое имение общим пристанищем друзей-философов. Конечно, содержание святилища и особенно школы требовало значительных расходов, да и проведение время от времени совместных трапез, сколь бы скромными, по свидетельству древних, они ни были (Athen., I, 7, p.4 e; X, 14, p.419 c-d; XII, 69, p.547 f - 548 a; ср.: Plut. Quaest. conv., VI, prooem.; Aelian. V.h., II, 18), не обходилось вовсе без затрат. Между тем, как это следует из одной (cохранившейся в позднейшей передаче) реплики Дионисия Младшего из его письма к Спевсиппу, Платон, в отличие от своих преемников по руководству Академией, не взыскивал платы с учеников (см.: Diog. L., IV, 1, 2; Athen., VII, 279 e-f; XII, 546 d).

Будучи не только сократиком, но еще и богатым человеком, он мог позволить себе такую роскошь, как, очевидно, и единоличное содержание своего училища.

Во всяком случае, нам ничего не известно - по крайней мере вначале - об обязательных взносах питомцев Академии, что, конечно, не должно исключать возможности получения Платоном всякого рода пожертвований и субсидий от добровольных спонсоров. Помимо названных выше случаев с Анникеридом и Дионом, традиция упоминает еще о даре сиракузского тирана Дионисия (неясно, впрочем, какого - Старшего или Младшего), презентовавшего афинскому философу поистине круглую сумму в 80 талантов (Diog. L., III, 9). Да и позднейшие руководители школы (схолархи) нет-нет да и получали пожертвования от сильных мира сего, которым было лестно прослыть меценатами Академии или иного какого-либо известного научного центра. Так, по свидетельству Плутарха, сиракузянин Дион, живший во время изгнания в Афинах и приобретший здесь загородное имение, перед возвращением в Сицилию подарил его племяннику Платона и будущему схоларху Академии Спевсиппу (Plut. Dion, 17, 2). Позднее, по сообщению Диогена Лаэртского, Александр Великий прислал большой денежный дар третьему схоларху Академии Ксенократу. Впрочем, последний, отличаясь крайней независимостью, "отложил себе 3000 аттических драхм, а ос-тальное отослал обратно, сказавши: "Царю нужно больше - ему больше народу кормить" " (Diog. L., IV, 2, 8, где приводятся и другие примеры, подтверждающие независимый нрав Ксенократа).

Возвращаясь к теме обустройства платоновской Академии, можно высказать предположение, что и основатель школы и последующие схолархи прилагали всяческие усилия к дальнейшему благоустройству и украшению Академии. Известно, например, что преемник Платона Спевсипп - цитируем Диогена Лаэртского - "воздвигнул изваяния Харит в святилище Муз, основанном Платоном в Академии" (Diog. L., IV, 1, 1). Наверное, заботились они и о создании столь нужной для ученых занятий библиотеки. Известно, что Платон собирал книги и тратил подчас большие деньги на приобретение особенно интересовавших его сочинений. Так, из Сицилии он вывез сочинения ценимого им сиракузского мимографа Софрона (Diog. L., III, 18), а Диона просил купить для него за 100 мин у Филолая Кротонского три пифагорейские книги (ibid., III, 9; VIII, 7, 84).

От материального основания Академии обратимся к ее живому составу. Об этом можно судить по перечню учеников Платона, который дается Диогеном Лаэртским в конце биографии философа (III, 46-47).

Приводимый здесь длинный ряд несомненно только наиболее известных учеников Платона может служить указанием на то, что количество слушателей в его школе могло быть весьма значительным, но сказать с определенностью, сколько их было в течение учебного года, невозможно. Кстати, трудно сказать, был ли точно определен срок обучения: одни могли ограничиваться обычными в таких случаях одним-двумя годами, а другие могли заниматься в Академии и более длительное время. Аристотель, например, оставался слушателем Платона 20 лет (Diog. L., V, 1, 9).

Что нам известно в точности - так это характерный, так сказать, космополитический состав слушателей Академии: как раньше у Сократа, так и у Платона они являлись из самых разных уголков греческого мира - из самих Афин, из других городов Балканской Греции, с далеких окраин. Среди них были не только мужчины, но и женщины; последних, впрочем, было немного (по именам известны Аксиофея из Флиунта и Ласфения из Мантинеи). Нам не известно, на каких условиях принимались ученики в школу Платона, но какие-то условия, надо думать, ставились, коль скоро возникала нужда в сплочении этой пестрой группы в спаянную общим духом корпорацию.

Что касается устроения самой жизни в Академии, то здесь также можно высказать одни лишь предположения. Местом жительства Платона и большинства последующих схолархов (известное исключение - Спевсипп) была сама Академия, т.е. какой-то возведенный еще основателем школы жилой дом. Ученики могли жить в городе, а могли и селиться в самой Академии, в каких-то легких специально для того возводимых строениях. Так было, в частности, при Полемоне, четвертом схолархе Академии. По словам Диогена, "жил он затворником в саду Академии, а ученики его селились вокруг, поставив себе хижины (kalybia) близ святилища Муз и крытой галереи" (Diog. L., IV, 3, 19). Из упоминаний у древних авторов (выше приводились ссылки на Афинея, Плутарха и Элиана) можно заключить, что от случая к случаю устраивались общие пирушки, но едва ли можно говорить о регулярном совместном столовании. Скорее, на основании одного пассажа у Диогена Лаэртского (IV, 4, 22), где говорится, что две пары академиков, связанные дружбой и любовью, - Полемон c Кратетом и Крантор с Аркесилаем, - жили порознь, а столовались вместе в доме Крантора, можно заключить о раздельном быте членов Академии.

В остальном и самом главном жизнь в Академии была жизнью сообщества: вместе все посещали занятия, на которых слушали лекции наставников или присутствовали при проводимых ими беседах,

вместе принимали участие в религиозных церемониях, связанных с культом особо чтимых божеств или почитанием памяти основателя школы, чья могила, находившаяся здесь же, в саду Академии, могла быть естественным культовым дополнением к святилищу Муз. Совместным характером, естественно, отличались и те дружеские пирушки, которые свершались в дни празднеств, после свершения жертвоприношений, или по другому какому-либо поводу, на счет схоларха или спонсора или же вскладчину.

Как ученые занятия, так и прочие совместные действия членов Академии определялись правилами, которые при Платоне, возможно, носили менее формальный характер, но при третьем схолархе Ксенократе приобрели вид правильного устава - "законов", послуживших затем образцом для устава, составленного Аристотелем для своей школы (Diog. L., V, 1, 4; Athen., I, 5, p.3 f; V, 2, p.186 b). Воля схоларха была определяющим началом в жизни Академии: и сохранение материального комплекса Академии (жилых и учебных строений, святилища, гробниц, статуй и пр.), и выработка распорядка занятий и церемоний, и составление завещательных распоряжений, касавшихся средств на продолжение деятельности учреждения, - все это было безусловной прерогативой главы школы, совмещавшего в своем лице ученого лидера и верховного администратора.

Также и назначение преемника, т.е. будущего схоларха, поначалу определялось распоряжением главы школы; так, Платон назначил своим преемником Спевсиппа, а тот, в свою очередь, Ксенократа. Однако, уже назначение Ксенократа носило лишь рекомендательный характер и было подтверждено последующим избранием, которое и стало обычным способом замещения должности схоларха. Платоновская Академия являлась ученым, философским содружеством. Светский интерес и светские связи преобладали в этом сообществе, но оно не было лишено и религиозной окраски. Напомним, что Платон приобрел участок для своей школы в священной роще Академа, и что сам этот участок был посвящен Музам, почитание которых было своеобразной религиозной эгидой для нового содружества. Но важным было и почитание самого учредителя этого философского содружества - Платона - по тому, очевидно, типу, по какому обычно практиковалось почитание основателей религиозных сообществ.

У нас есть основания полагать, что ближайшим окружением Платона рано, весьма вероятно, сразу после кончины учителя, стала строиться легенда о его божественном происхождении, которая должна была стать основанием для сложения настоящего посмертного культа великого афинского мудреца.

Сразу после смерти Платона его преемник Спевсипп и относившийся с симпатией к покойному перипатетик Клеарх (из Сол на Кипре) почтили память основателя Академии специальными сочинениями, в которых удостоверяли широкое распространение молвы о мистическом зачатии матерью Платона не от смертного своего мужа, а от бога Аполлона (Diog. L., III, 2). Сходным образом позднее будет разрабатываться версия о божественном происхождении Александра Великого. Но то будет с великим царем и завоевателем, чье обожествление выглядит закономерным этапом в хорошо известном процессе сложения культа удачливых полководцев и политиков начиная с Алки-виада и Лисандра у греков и кончая Юлием Цезарем и другими императорами у римлян. Здесь же прослеживается аналогичная, но другая линия - культа учительского, тянущаяся от Пифагора и Сократа к Христу и его апостолам. Во всяком случае, из учителей человеческих именно к Платону, за его несравненную мудрость, впервые официально было приложено определение божественного (theios), как о том свидетельствовала надпись, высеченная на его надгробии в саду Академии волею схоронивших его там учеников (Diog. L., III, 43).

Ученик Платона, Аристотель основал свою собственную школу в 335 г. Она находилась в северо-восточном предместье Афин, в так называемом Ликее - урочище Аполлона Ликейского, расположенном в полукилометре от городских стен. Здесь были роща и храм, посвященные названному божеству, а также существовавший с незапамятных времен гимнасий. Сооружение последнего одними приписывалось Писистрату (Theopomp. ap. Harpocr. et Suid., s.v. Lykeion = FgrHist 115 F 136), другими - Периклу (Philochor., ibid. = FgrHist 328 F 37). В IV в. этот гимнасий подвергся полной реконструкции, причем заново были сооружены палестра и окружавшие ее портики и разбит сад. Это произошло по инициативе выдающегося государственного деятеля Ликурга, стоявшего во главе финансового ведомства Афин в 338-326 гг., т.е. в то самое время, когда Аристотель открыл здесь свою школу.

Основанная Аристотелем школа, подобно платоновской Академии, получила свое наименование "Ликей" от той местности, где она располагалась. И точно так же, как в первом случае, само это слово пережило античность и в новое время стало использоваться (через латинскую форму Lyceum) для обозначения учебных заведений особого, повышенного типа (классических гимназий во Франции, привилегированных колледжей в старой России и пр.). Но у школы Аристотеля было и другое наименование - "Перипатос", а применительно к состоявшим в ней - "перипатетики", поскольку, особенно на первых порах, пока слушателей было немного, ее основатель имел обыкновение проводить свои занятия, прогуливаясь (peripaton) в крытой галерее, примыкавшей к святилищу Аполлона Ликейского и специально приспособленной для такого времяпровождения (peripatos).

Очевидно, как и Платон, Аристотель приобрел участок земли в районе Ликея и обустроил его для постоянного жительства и ведения занятий с группой учеников. То, что Стагирит был в Афинах чужаком-переселенцем, метеком, не обязательно должно было помешать ему в приобретении земельного участка, поскольку, будучи влиятельным другом македонских царей, он мог получить от афинян награду, которая нередко предоставлялась заслуженным метекам, - право приобретать недвижимость в их городе (egktesiz ges kai oikias). Обустройство школы, во всяком случае, было выполнено по образцу Платонова, ставшего, так сказать, типическим. В деталях мы можем судить об этом на основании подробного завещания Феофраста (Diog. L., V, 2, 51-57), почерпнутого Диогеном Лаэртским из специального сборника завещаний выдающихся перипатетиков, который был составлен тоже перипатетиком Аристоном Кеосским, другом четвертого схоларха в Ликее Ликона (269-225 гг.). Поскольку в приводимом тем же автором завещании самого Аристотеля никаких упоминаний об училище в Ликее нет (см.: ibid., V, 1, 11-16), современные ученые обычно полагают, что школа в Ликее приобрела законченный вид именно стараниями Феофраста. Возможно, так оно и было, однако не исключено, что застройка участка для школы перипатетиков проходила в несколько этапов, поскольку и в завещании Феофраста не раз говорится о восстановлении или завершении тех или иных строений (см.: V, 2, 51-52). Поэтому ничто не мешает допустить, что оборудование школы, если и не во всех частностях, то в главных чертах, первоначально было осуществлено уже самим ее основателем.

Но вернемся к тем данным, что можно извлечь из завещания Феофраста. Как и в Академии, участок для школы в Ликее был посвящен Музам, и соответственно центром его было святилище этих богинь (to mouseion) с особо упоминаемым алтарем (o bomos). К святилищу примыкали портики - главный, служивший прогулочным местом (peripatos), и два других - малый (to stoidion) и нижний (e kato stoa); последний, согласно завещанию Феофраста, должен был быть украшен картинами, изображавшими контуры земли. На участке стояли статуи Аристотеля и его сына Никомаха, а также другие изваяния. По крайней мере часть участка являла собой сад (o kepos), где располагались гробницы погребенных здесь схолархов (в частности, самого Феофраста). К саду со святилищем примыкали различные строения (ai oikiai), предназначенные для проживания схоларха и какой-то части слушателей, для ученых занятий (включая помещения для библиотеки и различных научных коллекций), для разных служб.

Для ухода за святилищем и садом и выполнения различных необходимых работ содержался штат слуг - рабов и вольноотпущенников. В завещании Феофраста упомянуты доверенные слуги Помпил и Фрепт (-а?), которые еще раньше получили вольную, а теперь удостаиваются ценного денежного подарка (2000 драхм) и получают в собственность одну из рабынь, но при этом должны оставаться в Ликее и заботиться о святилище, саде, прогулочной галерее и гробнице хозяина.

Тому же Помпилу как для собственного житья, так, возможно, и для обихода остающихся слушателей оставляется из домашней утвари (ton de oikematikon skeuon) столько, сколько сочтут нужным душеприказчики. Кроме того, из числа отпускаемых на волю рабов двое - Манес и Каллий - получают вольную при условии, что они еще четыре года будут продолжать работать в саду.

Говоря о материальном оснащении школы в Ликее, особо надо отметить библиотеку. Перипатетики проявляли особенную приверженность к книгам, и уже у Аристотеля, по единодушному свидетельству древности, было большое книжное собрание, которое он, перебираясь из Афин в Халкиду, передал вместе со школой Феофрасту. Последний, несомненно, умножил это собрание и, в свою очередь, завещал его Нелею, сыну Кориска (ученика Платона), из Скепсиса, возможно, исходя из того расчета, что тот станет его преемником по руководству школой. Однако новым схолархом стал другой ученик Феофраста - Стратон, а Нелей вместе с завещанными ему книгами вернулся на родину (Strab., XIII, 1, 54, p.608-609; Plut. Sull., 26, 3; Diog. L., V, 2, 52; Athen., I, 4, p.3 a).

О дальнейшей судьбе книжного собрания Аристотеля и Феофраста древние авторы рассказывают по-разному. По одной версии, драгоценную коллекцию купил у Нелея египетский царь Птолемей II Филадельф, который присоединил ее к своей библиотеке в Александрии (Athen., I, 4, p.3 b). По другой, ее приобрел у наследников Нелея (по-видимому, уже в начале I в. до н.э.) большой любитель книг Апелликон с Теоса. Он перевез ее в Афины и использовал для издания неизвестных сочинений Аристотеля. После смерти Апелликона Сулла, завладевший Афинами в 86 г. до н.э., вывез библиотеку Аристотеля и Феофраста в Рим, где грамматик Тираннион привел ее в порядок, после чего перипатетик Андроник Родосский по полученным от Тиранниона копиям осуществил новое издание трудов Стагирита (Strab., XIII, 1, 54, p.609; Plut. Sull., 26, 1-3; Athen., V, 53, p.214 d-e).

Утрата книжного собрания Аристотеля и Феофраста была, конечно, весьма досадной для школы в Ликее, однако она не осталась вовсе без книг. Возглавивший школу после Феофраста Стратон, в свою очередь, составил большую библиотеку, которую завещал вместе с руководством школою своему преемнику Ликону (Diog. L., V, 3, 62). Надо думать, что и последующие схолархи не оставляли заботы по сохранению и умножению библиотеки Ликея.

Что касается внутреннего обихода перипатетиков, то, весьма вероятно, он строился по подобию Академии: совместные занятия и время от времени совместное же проведение праздничных церемоний (в частности, в честь тех же Муз), что сопровождалось обычными в таких случаях коллективными застольями. О практике последних прямо свидетельствует упоминание в завещании Стратона об утвари, покрывалах и чашах для совместной трапезы (to syssition), оставляемых им своему преемнику Ликону (Diog. L., V, 3, 62). Кстати, возможно, именно при Ликоне установилось правило взимать с начинающих слушателей (oi epicheirountes) взносы (ai symbolai) на проведение общих застолий - по 9 оболов, т.е. по полторы драхмы, в месяц; однако слушатели со стажем (oi presbyteroi) были освобождены от таких платежей (Antigon. Caryst. ap. Athen., XII, 69, p.547 e). Где именно жили слушатели Ликея, сказать трудно. Наиболее близкие к схоларху ученики могли проживать вместе с ним в самом Ликее, но большая часть должна была сама искать себе пристанища в городе. Между Ликеем и Академией были, конечно, не только сходства, но и отличия. К числу последних надо, по-видимому, отнести менее выраженное почитание основоположника - Аристотеля, о культе

которого, даже в такой не слишком выраженной форме, как это было у академиков по отношению к Платону, говорить не приходится. Зато к числу сходств надо добавить наличие также и в Ликее устава занятий и общежития, составленного самим основателем школы в подражание уставу Ксенократа. Между прочим, содержался в этих правилах и такой, не слишком понятный пункт, "чтобы каждые десять дней назначать (нового) начальника (archonta(Diog. L., V, 1, 4). Разумееется, под этим последним нельзя понимать руководителя школы - схоларха, поскольку должность последнего обычно была пожизненной. Скорее всего речь шла о неком сменяющемся помощнике схоларха, своего рода старосте, как именно вполне обоснованно и перевел греческий термин М.Л.Гаспаров . Позднее администрация Ликея умножилась: по свидетельству Антигона из Кариста, при Ликоне, помимо старосты-архонта, которого избирали на 30 дней для наблюдения за дисциплиной начинающих учеников (aute en epi tez eukosmias ton epicheirounton), назначались специальные попечители (ieropoios, epimeletes) для заботы о святилище и проведении празднеств в честь Муз (Athen., XII, 69, p.547 e-f).

Школа была собственностью и содержалась самим схолархом. Необходимые для этого средства составлялись, вероятно, за счет гонораров, получаемых мэтром за свое преподавание, а также благодаря пожертвованиям и дарениям различных меценатов. Аристотель, несомненно, получал щедрые вознаграждения за услуги, которые он оказывал македонским царям Филиппу и Александру. Феофраст получал поддержку от утвердившегося позднее в Македонии Кассандра (Diog. L., V, 2, 37) и его ставленника в Афинах Деметрия Фалерского, причем от последнего он получил в собственность какой-то сад (idion kepon, ibid., § 39). Под этим садом можно понимать тот самый участок в Ликее, где обосновалась школа перипатетиков (если держаться той точки зрения, что он не мог быть приобретен в собственность самим Аристотелем, коль скоро тот был метеком), или же, что нам самим кажется более вероятным, какой-то другой участок, который мог быть присоединен к первому, а мог остаться и отдельным имением Феофраста. Позднейшие схолархи также пользовались поддержкою знатных покровителей. Так, Стратон, бывший одно время наставником Птолемея II Филадельфа, получил от того 80 талантов (Diog. L., V, 3, 58), а Ликон пользовался попечением со стороны пергамских царей Эвмена I и Аттала I (ibid., V, 4, 67).

Не подлежит никакому сомнению, что руководители школы в Ликее были богатыми или, по крайней мере, состоятельными людьми. Однако надо подчеркнуть, что, владея и распоряжаясь значительной собственностью, они всегда строго различали ликейский комплекс и прочее свое имение. Первый был как бы условным их владением, он всегда оставался своеобразным майоратом и переходил как целое от одного руководителя школы к другому, тогда как прочие владения могли завещаться схолархами в обычном порядке, т.е. по своему свободному усмотрению, разным близким людям. Так, Феофраст, помимо Ликея, который остается в общем владении его последователей, завещает Меланту и Панкреонту, сыновьям Леонта (судя по именам, своим сородичам) имение на родине, "дома" (oikoi), т.е. в Эресе на Лесбосе, а Каллину - имение в Стагире, и им же отдельно значительные суммы денег: первым двум - по таланту, а Каллину - 3000 драхм (Diog. L., V, 2, 51. 52. 55. 56). Точно так же, помимо Ликея, Стратон завещает Лампириону и Аркесилаю (тоже, по-видимому, своим родичам) имение на родине, т.е. в Лампсаке (ibid., V, 3, 61). Позднее его пре-емник Ликон завещает своим братьям Астианакту и Ликону имение на родине, т.е. в Троаде, а имущество в городе (en astei, т.е. в самом городе Афинах, а никак не в Ликее) и на Эгине - тоже Ликону, но, по-видимому, другому, приходившемуся ему племянником (ibid., V, 4, 70).

Что касается самого Ликея, то его унаследование могло происходить по-разному. Школа могла быть передана схолархом своему преемнику по распоряжению, еще при жизни, или по завещанию. Так, Аристотель передал Ликей Феофрасту в связи с вынужденным своим отъездом из Афин в Халкиду (Diog. L., V, 2, 36), а Стратон оставил школу Ликону по завещанию (ibid., V, 3, 62). Иначе поступили Феофраст и Ликон, которые прямо не назначали себе преемников. Феофраст оставил комплекс Ликея в общее распоряжение своих друзей и учеников. "Сад и прогулочное место и все постройки при том саде, - пишет он в своем завещании, - отдаю тем из названных здесь друзей, которые пожелают и впредь там заниматься науками и философией <...> ; и пусть они ничего себе не оттягивают и не присваивают, а располагают всем сообща, словно храмом (os an ieron koine kektemenois), и живут между собой по-домашнему дружно, по пристойности и справедливости. А быть в той общине (estosan de oi koinonountes) Гиппарху, Нелею, Стратону, Каллину, Демотиму, Демарату, Каллисфену, Меланту, Панкреонту, Никиппу" (ibid., V, 2, 53).

В этом завещательном распоряжении замечательно ясно выраженное восприятие философского содружества как своего рода религиозного сообщества. Однако содержащиеся здесь предупреждения насчет необходимости вести дружный образ жизни наводят на мысль, что не все было гладко в отношениях членов содружества в конце жизни Феофраста. О том же могут свидетельствовать и отказанные по завещанию особые дарения Нелею (книги) и Каллину (имение в Стагире и денежный подарок) - по-видимому, особенно близким Феофрасту людям, ни одного из которых он, однако, не решился назначить своим преемником. Этим новым схолархом станет, очевидно, по воле большинства членов сообщества, Стратон, которого Феофраст хотя и упомянул в числе друзей - восприемников его дела, но не удостоил никакого особого пожалования.

В свою очередь, преемник Стратона Ликон, также оставляя Ликей в общее пользование друзей-философов, прямо предоставит решение вопроса о его преемнике их общей воле. "Прогулочное место, - пишет он в своем завещании, - оставляю тем из моих ближних (ton gnorimon), которые его примут, а они по усмотрению пусть назначат над школою (prostesasthosan d autoi) того, кто сможет быть при работе долго и вести ее широко, остальные же ближние (oi loipoi gnorimoi) будут ему содействовать из любви ко мне и к нашему общему крову" (Diog. L., V, 4, 70).

Мы видим, что при определении нового руководителя Ликея могли использоваться разные способы. В одних случаях это могла быть передача прежним схолархом руководства над школою одному из своих последователей - прямо, что называется, из рук в руки, ввиду собственного вынужденного отхода от дел, как это было в случае с Аристотелем, или же по завещанию, как это сделал Стратон. В других случаях дело оставлялось на усмотрение учеников, которые после смерти старого схоларха выбирали себе нового собственным голосованием. Делалось ли это с молчаливого согласия прежнего схоларха (случай Феофраста) или же по его ясно выраженной воле (завещание Ликона), суть дела не менялась: нового схоларха назначали посредством выборов. Но во всех случаях школа сохранялась как общественное целое, как ученое сообщество со всем необходимым для его деятельности материальным обеспечением (сюда относились земельный участок, различные строения и утварь, библиотека и штат слуг).

Заключая характеристику Мусейона классической поры, выступавшего в роли учебно-научного центра, подчеркнем особенное качество

главы институционализированной таким образом философской школы. Мы видим его выступающим в двух ипостасях: с одной стороны, в качестве собственника обустроенного и содержавшегося им на свои средства заповедного научного комплекса, а с другой - в качестве ученого руководителя, кровно заинтересованного в продолжении начатого им научного дела. Это заставляет нас вспомнить о своеобразии классической древности, где высокий уровень культуры был достигнут без прямого участия государства, усилиями самого гражданского общества (которое, впрочем, в принципе, и совпадало с тем же государством), и где, при отсутствии государственной поддержки высшего образования и фундаментальной науки, успехи в этих областях были обусловлены всецело усилиями и средствами частных лиц.

Однако в чистом виде такая ситуация характерна была именно для классической эпохи, для времени расцвета городов-государств, полисов. В более позднюю эллинистическо-римскую эпоху, когда на авансцену политической жизни вышла территориальная монархия, положение изменилось, и государственная власть взяла на содержание и поставила под свой контроль и высокую науку и образование. Примером может служить Александрийский Мусейон, к характеристике которого мы теперь и обратимся.

1. Учреждение Мусейона в Александрии. Образцом нового типа государственного научно-учебного центра стал Мусейон в Александрии Египетской. Традиция связывает его основание с именем все

того же Деметрия Фалерского, который сыграл заметную роль в развитии школы перипатетиков в Афинах. Известно, что после свержения его правления в Афинах (307 г.) Деметрий некоторое время проживал в Беотии, в Фивах. Но когда, после смерти его покровителя Кассандра (297 г.), ситуация и там стала для него небезопасной, он перебрался в Египет, где нашел приют при дворе Птолемея I. Основатель династии Лагидов высоко оценивал знания и опыт знаменитого афинянина, и тот занял при египетском правителе положение привилегированного советника (Diog.L., V, 5, 78-79; Plut. Reg. et imp. apophthegmata, 189 d). Есть основания думать, что именно Деметрием, по поручению Пто-лемея I, была составлена конституция для пользовавшейся статусом греческого полиса Александрии (ср.: Aelian. V.h., III, 17). И им же - Деметрием Фалерским - была подана египетскому царю мысль об учреждении в его столичном городе нового Мусейона и библиотеки. Свидетельствуют об этом два ученых византийца - хронист Георгий Синкелл (рубеж VIII-IХ вв.) и филолог Иоанн Цец (ХII в.). Приведем их свидетельства полностью.

Георгий Синкелл: "Этот Птолемей Филадельф, собрав отовсюду, так сказать, все книги мира старанием Деметрия Фалерского, третьего законодателя афинян, человека весьма уважаемого у эллинов, а в числе этих книг и писания евреев <...>, учредил в Александрии в 132-ю Олимпиаду (252/1-249/8 гг.) библиотеку, при составлении которой и умер (246 г.). В ней было, по утверждению некоторых, 100 000 книг" (Georgius Syncellus. Ecloga chronographica, p.518 Dind.).

Иоанн Цец: "Тот самый царь Птолемей (т.е. Птолемей Филадельф, о котором упоминалось в предыдущем пассаже), поистине философская и божественная душа, крайний любитель всего прекрасного, и вида, и дела, и слова, когда через посредство Деметрия Фалерского и других почтенных мужей за счет царской казны собрал отовсюду в Александрию множество книг, то поместил их в две библиотеки, из которых во внешней (т.е. в Серапейоне) их насчитывалось 42 800, а в той, что была расположена внутри царских чертогов (т.е. в Мусейоне), - книг сложного состава насчитывалось 400 000, а простых и несложных - 90 000" (Ioannes Tzetzes. Prolegomena de comoedia Graeca, prooemium II) .

Правда, упоминая об инициативах Деметрия Фалерского, оба визан-тийца приписывают основание Александрийской библиотеки - а тем самым и Мусейона - Птолемею II Филадельфу, однако более ранние и авторитетные источники определенно свидетельствуют, что основателем библиотеки был Птолемей I. Плутарх в одном из своих трактатов упоминает о первом Птолемее как об учредителе Мусейона (Non posse suaviter vivi sec. Epic., 13, p.1095 d - Ptolemaios o protos synagagon to mouseion). По существу о том же свидетельствует Ириней Лионский, цитируемый Евсевием Кесарийским: "Еще до римского владычества, когда Азия была во власти македонян, Птолемей, сын Лага, горя желанием украсить основанную им в Александрии библиотеку самыми совершенными произведениями всех народов, попросил у жителей Иерусалима их книги, переведенные на язык эллинов" (Irenaeus ap. Euseb. Hist.eccl., V, 8, 11).

Поскольку таким образом подтверждается устроение Александрийского Мусейона при Птолемее I Сотере, то нет нужды оспоривать причастность к этому делу Деметрия Фалерского, что нередко делается в новейшей литературе как раз на том основании, что в правление Птолемея II, ко времени которого относят основание библиотеки в Александрии цитированные выше византийские авторитеты, места для инициативы Деметрия не могло быть. Второй Птолемей, как известно, был враждебно настроен по отношению к Деметрию, которого он и устранил очень скоро после прихода к власти. Напротив, при Птолемее I инициатива Деметрия Фалерского, о которой говорят византийцы, была и естественна и вероятна.

2. Расположение Мусейона. Где именно в Александрии был расположен Мусейон, - в точности неизвестно; по наиболее вероятному предположению, он находился к юго-западу от Восточной гавани . В любом случае, согласно Страбону, он был составной частью дворцового района в Брухейоне. Приведем полностью соответствующее место из труда древнего географа, поскольку оно важно для понимания не только местоположения, но и устройства Мусейона в Александрии. "Мусейон, - пишет Страбон, - также является частью помещений царских дворцов; он имеет место для прогулок, экседру и большой дом, где находится общая столовая для ученых, состоящих при Мусейоне. Эта коллегия ученых имеет не только общее имущество, но и жреца-правителя Мусейона, который прежде назначался царями, а теперь - Цезарем" (ton de basileion

meros esti kai to Mouseion, echon peripaton kai exedran kai oikon megan, en o to syssition ton metechonton tou Mouseiou philologon andron. esti de te synodo taute kai chremata koina kai iereus o epi to Mouseio tetagmenos tote men yp o ton basileon nyn d ypo Kaisaros) (Strab., XVII, 1, 8, p.793-794).

Итак, главными строениями Мусейона были, согласно Страбону, перипатос, экседра и большой дом, в котором находилась трапезная соучаствующих в Мусейоне мужей-филологов. Таким образом, главным помещением был общий столовый зал для членов Мусейона (о планировке египетских столовых залов интересные подробности сообщает Витрувий, VI, 3, 9). Экседра с одной стороны открывалась на двор с колоннадой; она служила местом для преподавания и диспутов (Vitr., V, 11, 2 - exhedrae spatiosae, habentes sedes, in quibus philosophi, rhetores reliquique, qui studiis delectantur, sedentes disputare possint). Перипатос - обсаженная деревьями аллея под открытым небом - служила прежде всего местом для бесед. Конечно, там был и алтарь для Муз, хотя о нем нигде не упоминается, равно как и помещения для библиотеки, обсерватории и инвентаря, вероятно, даже для экзотических зверей и птиц (ср.: Athen., XIV, 69, p.654 b-c), а также жилые помещения для членов Мусейона, так чтобы им была возможна совместная жизнь и труд. Неясным остается, была ли упомянутая у Каллимаха (Epigr., 2) лесха (levsch) идентична с экседрой или она была самостоятельным строением, а также были ли расположены жилые помещения членов Мусейона непосредственно в нем самом или же в другом месте дворцового района.

3. Организация Александрийского Мусейона. В плане организационном Мусейон был видом синода (synodos, Strab., l.c.), своего рода фиасом Муз (thiasos ton Mouson) под руководством назначавшегося царем жреца (iereus). Последний в надписях именуется также архиереем (archiereus) и эпистатом (epistates) (например, OGIS, 104 - надпись с Делоса II в. до н.э. в честь александрийца Хрисерма, бывшего экcегетом Александрии, главой корпорации врачей и эпистатом Мусейона). Члены Мусейона также назначались царем, который предоставлял в их распоряжение общие средства (koina chremata). Эта особенная роль царей подчеркивает, в противоположность платоновской Академии и школе перипатетиков, ярко выраженный монархический характер интересующего нас института, в чем отчетливо отразились перемены в окружающем мире. Члены Мусейона получали полное содержание (кормление - sitesis, Strab., l.c.; Dio Cass., LXXVII, 7; Athen., I, 41, p.22 d) и твердое жалование (syntaxis basilike, Athen., XI,85, p.493 f - 494 a), о величине

которого едва ли дают правильное представление те 12 талантов в год, которые получал Панарет, ученик Аркесилая (Athen., XII, 77, p.552 c: synegeneto Ptolemaio to Euergete talanta dodeka ton eniauton lambanon). Члены Мусейона пользовались освобождением от налогов и наверное также от других общественных повинностей (OGIS, 714, 4 sq. - ton en to Mouseio seitoumenon atelon). Что касается числа сотрудников Мусейона, то определить его теперь невозможно. При первых Птолемеях, в период расцвета александрийской учености, их количество во всяком случае исчислялось десятками, доходя, возможно, до сотни .

Из аппарата управления Мусейона мы знаем лишь о казначеях (tamiai) и их счетных книгах (ta biblia, en oiz ai anagraphai eisi ton taz syntaxeis lambanonton) (Athen., XI, 85, p.493 f - 494 a); другие необходимые должностные лица, как, например, секретарь (grammateus) и пр., не упоминаются.

4. Ученые занятия в Александрийском Мусейоне. В отличие от Афин, в Александрии на первый план сильнее выступали чисто филологические науки, так что Страбон прямо мог назвать членов Мусейона мужами-филологами (philologoi andres). Однако слава великих библиотекарей, поэтов и филологов, таких, как Зенодот из Эфеса, Каллимах из Кирены, Аристофан из Византия, Аристарх с Самофракии, не может умалить значения Мусейона и как математико-естественнонаучного исследовательского центра непревзойденного в древности уровня. Наряду с универсальными учеными вроде Эратосфена из Кирены, чье измерение окружности Земли составило эпоху в истории науки, славе Мусейона способствовали и поддерживали ее на надлежащей высоте математики и астрономы Конон с Самоса, Аполлоний из Перги, Гиппарх из Никеи, позднее также Созиген, а также медики Герофил из Халкедона и Эрасистрат с Кеоса.

Ученые Мусейона могли посвящать себя совершенно свободно своим научным занятиям. Однако, хотя в источниках об этом выразительно не сообщается, весьма вероятно, что они все, помимо чисто научных занятий, выступали также и с лекциями.

Важной частью научного обихода были также проводившиеся с известной регулярностью диспуты между членами Мусейона. Об их организации свидетельствует неоплатоник Порфирий: "В Александрийском Мусейоне был закон выдвигать темы для исследования и записывать предложенные решения" (en to Mouseio to kata Alexandreiaz nomos en proballesthai zetemata kai tas ginomenas

lyseis anagraphesthai) (Porphyr. Ad Iliad., I, 682 ). В ученых диспутах временами принимали участие и сами египетские цари, подобно тому как позднее это делал Адриан. О "научных подвигах" последнего читаем в его древней биографии: "В Александрии, в Музее он (Адриан) поставил специалистам много во-просов, и на эти поставленные им вопросы сам же ответил" (apud Alexandriam in musio multas qaestiones professoribus proposuit et propositas ipse dissolvit) (SHA. Ael. Spart. Hadrian., 20, 2).

Все же свобода ученых сотрудников Александрийского Мусейона не была абсолютной. Конечно, они зависели от тех, кто их содержал, - от египетских царей, а позднее от римских императоров. Сходство их зависимого положения с жизнью содержащихся в клетках дорогих певчих птиц бросалась в глаза уже в древности. "Силлограф Тимон Флиунтский, - свидетельствует Афиней, - где-то называет Мусейон корзинкой, насмехаясь над содержавшимися в нем философами, потому что они питаются там, словно в какой-нибудь клетке, подобно дорогим птицам:

Народу много кормится в Египте многолюдном, Книгомарателей, ведущих вечно споры В корзинке Муз"

5. Судьба Александрийского Мусейона. Высший расцвет Мусейона падает на раннюю пору при Птолемеях II и III (годы правления соответственно 282-246 и 246-222). При Птолемее VIII Эвергете II (170-116) обозначается глубокий спад: преследование царем друзей его брата Птолемея Филометора побудило всех именитых ученых к бегству в Пергам, на Родос, в Афины и другие места (Athen., IV, 83, p.184 b-c; ср.: Iustin., XXXVIII, 8, 2 sqq.). Царь даже назначил тогда главой библиотеки одного из своих офицеров Кидаса (POxy, X, 1241). Но даже и после приглашения новых членов Мусейон не достигал более прежнего значения.

Со времени Августа заботу о Мусейоне приняли на себя римские императоры, правда, подчас несколько своеобразным способом; так, например, Клавдий основал собственный, второй Мусейон (Suet. Claud., 42, 2). В раннее императорское время, как кажется, особенно процветали филологические занятия, представленные, к примеру, такими учеными, как Феон, Трифон, Апион. Адриан, по всей видимости,

предоставлял членство в Мусейоне как расхожую милость . Но даже и во II в. в Мусейоне еще были именитые ученые, как, например, филологи Аполлоний Дискол, Гарпократион и Гефестион, математик Менелай, врач Соран, астроном и географ Клавдий Птолемей.

Общий кризис, охвативший Римскую империю в III в., не обошел стороною и центр александрийской учености. Мусейон сильно пострадал при Каракалле, который в 216 г. отдал Александрию на разграбление своим солдатам (Dio Cass., LXXVII, 22), однако еще в середине III в. там преподавал такой крупный математик, как Диофант. Во время смут при Аврелиане, в 269/270 или 273 г., главные здания Мусейона (в Брухейоне) были разрушены (Amm., XXII, 16, 15 sqq.), однако преподавание (по-видимому, в Серапейоне) продолжалось. Главное значение Мусейона для будущего состояло тогда в его косвенном воздействии на учителей христианской церкви в Александрии. Остававшаяся во все времена языческой, эта ученая школа погибла окончательно при Феодосии I, вследствие его распоряжений о запрещении языческих культов и разрушении языческих святилищ. Тогда александрийские христиане разгромили Серапейон, на руинах которого они воздвигли свою церковь (391 г.). Последним известным по имени членом Мусейона был Феон, отец Гипатии, погибшей в 415 г. С гибелью Александрийского Мусейона практически пресеклась античная традиция научно-учебных центров с таким наименованием. Наследники имени, музеи нового времени служат иному назначению - сохранению художественных, литературных или научных коллекций, не исключающему, впрочем, естественно сопряженных с этим известных научных занятий.

Во все времена люди тянулись к духовной эволюции, хранили и передавали сокровенные знания через миф и ритуал, обретали их в мистериях, становясь Посвященными. Были организованы жреческие институты мудрости - ордена, на их собраниях приобщались к божественной благодати, становились на пути самопреобразования, упорядочивали мудрость, проходили обучение, приносили жертвы и совершали совместные сакральные трапезы. В разных странах были свои культурные обычаи, пантеоны богов, языки, но деятельность жрецов была невероятно схожей. Отсюда - попытки сближения жрецов разных стран, универсализация знаний в процессе повышения квалификации.

Ради творческого общения с божественным началом, люди исполняли определенные ритуалы. Насколько известно, в Древней Греции образование давалось посредством поэзии как фактора цивилизации, так что даже научные трактаты перекладывались стихами. Поэзия была исконной нравственной воспитательнице греков, рассказывая о высшем благе, возможностях познания, смысле жизни. Неудивительно, что поэты обращались к богам за творческим вдохновением и откровением, а потому издревле возник культ муз. Музы - спутницы Аполлона-Феба, олицетворения мудрости, красоты, гармонии и искусств. В их честь жители Балкан разводили рощи и священные сады, почитали гроты и источники, верили, что обиталища муз находятся на вершинах гор, где чувствовалась особая гармония человека с природой.

Муз первоначально знали трех - Память, Размышление и Песню (Мнема, Мелета, Аойда). У Гесиода их уже 9 - они дочери Мнемозины и Зевса. Им ведомы законы природы, поэтому влияли на разные сферы наук и искусств. Сначала почитали муз фракийцы (македонские?) из Пиэрии и Беотии подле горы Геликон. Там бил источник Гиппокрена. Их соперницами были музы смерти - сирены. Изображения муз греки стали высекать на саркофагах. Бог света и жизни Аполлон был предсказателем, ему принадлежал оракул в Дельфах. Он звался Лучезарным (Фебом), когда олицетворял собой солнце. Солнце поддерживает гармонию в мире, и Аполлон выполнял эту функцию вместе с 9 музами, бывшими в его свите. Они оказывались посредницами в общении людей с Аполлоном. Любимцем муз был сын Каллиопы и Аполлона - фракийский певец Орфей.

Считается, что Орфей первым одухотворил солнечный культ Аполлона, синтезировав его и дионисийской мистерией как обрядом.

Фракийцы описываются как мужественные, красивые и величественные жители дикой и суровой страны к северу от Греции. Греки почитали Фракию как родину муз, страну доктрин, поэзии и символов. Жрецы из Фракии служили в Дельфах. И даже воины трибунала - амфиктионы - были родом из Фракии и получали там посвящение. Именно там были воздвигнуты самые древние святилища в честь Урана, Кроноса и Зевса. Оттуда родом были прославленные поэты - певец космогонии и титаномахии Тамарис, сентиментальный и меланхоличный Лин (убитый Гераклом, своим учеником) и Амфион - зачинатель солнечной поэзии, чьим песням внимали камни и двигались, а под звуки его лиры сами собой строились храмы. Орфей был индивидуальным творческим гением, он не принадлежал ни к какой школе. Кастальская жрица муз в 13 веке до н.э. напророчила его рождение. Он описывается как златовласый юноша с синими глазами, необыкновенно красивый, исполненный невероятного обаяния, с магическим взглядом. Посвящение в мудрость он получил в Самофракии, после чего посетил Египет (Мемфис), откуда и привез свое имя - Исцеляющий светом. На родине Орфей облагородил матриархальный вакхический культ, претворив его в поклонение духу природы- пантеизм. Он стал жрецом в святилище Зевса, располагавшемся на месте древних алтарей пеласгов. Архаическое почитание Зевса превратилось в культ Демиурга, преклонение перед Божественным Духом Творца - Дионисом-Вакхом, тело которого растерзали титаны, а сердце спасла Афина. Плоть и кровь Диониса символически претворилась в человечестве. Сложилась церемония убиения, расчленения, собирания тела, одухотворения, воскресения и преображения - подобная религии египтян, почитающих Озириса. В фессалийской долине Темпэй Дионис изредка являлся мистам-посвященным. Но в Фессалии прочно удерживался культ Гекаты, практикуемый фуриями-вакханками во главе со жрицей Аглаониссой. В числе вакханок была Эвридика, испытывающая влечение к научным знаниям, фармакопее. Однажды ей предложили чашу с ядовитым напитком из трав и она выпила её из любопытства, приняв смерть ещё до того, как Орфей принял посвящение. В мифах же сложилась история о союзе Орфея и Эвридики и гибели её от укуса змеи. В медитации Орфей встретился с её душой, прибывший в Аид и преисполненной сверхчеловеческой любви, обретшей истину. В смерти - жизнь. Здесь слились культы Аполлона и Зевса, герметизм египтян, зороастризм азиатов, орфизм фракийцев. Орфики занимались космогонией в обрядах, посвященных Деметре, герметизмом, изложенном в Аргонавтике, теогонией, зафиксированной в Песнях Вакха, алхимией по Книге прорицаний, была у них магическая ботаника и геомантия, практиковавшаяся корибантами. В своих песнях Орфей изложил синтез научных и духовных знаний, обретя магическую силу и пророческий дар. Харизматичный лидер фракийцев выступал против исступленных вакханалий с бессмысленными убийствами-жертвоприношениями. Ему удалось укротить их неистовство, а жрицу он готовился лишить её магических чар. Поэтому вакханки убили его по наущению Аглаониссы как покушавшегося на её власть. Но знания великого фракийского мудреца не погибли - они претворились в религию, став душой архаической Греции.
Неудивительно, что греки чувствовали необходимость в общении с музами, для чего на склонах Геликона устраивали Феспийский мусейон. В святилище которого собирались поэты и мудрецы. Поначалу «мусейон» - лишь церемония (праздник и жертвоприношение), но затем возникли школы, научные центры под этим именем, даже учебники.

Жрец Аполлона Гиперборейского Пифагор основал в Кротоне школу, где процветал культ муз. Сам он был носителем орфической мудрости и знатоком египетского герметизма. Всё это он привел в стройную систему, которую преподавал избранным ученикам.. Был он родом с Самоса (Иония), родился по предсказанию Пифии, был назван в её честь, младенцем его родители посвятили Аполлону, в юности он учился в Египте (22 года его наставником был жрец Сонхис), Вавилонии. В Ионии общался с Фалесом Милетским и его учеником Анаксимандром, признаваясь, что ищет универсум во всех науках и верованиях. Он сумел постичь тройственную природу мира и человека, в образе античного храма узрел идеальный образ мира. Ему было дано право вести Элевзинские мистерии под Афинами и участвовать в Олимпийских играх, прежде чем он попал на юг Италии - в Кротону. Его целью стало создание Мусикийской Академии, жизни которой он отдал 30 лет. Мусейоном он называл общежитие для учеников, занимавшихся в уединении от мира научными исследованиям - математикой, музыкой и философией. Академия располагалась на вершине Акрополя, среди оливковых садов и кипарисовых рощ. По аллеям ученицы спускались к храму Деметры, а ученики поднимались к храму Аполлона. Внутри комплекса стоял сам Мусейон. В комплекс входил круглый храм муз, а в нем - 9 статуй муз. Гестия (Веста) хранила божественное начало и семейный очаг, олицетворяя теософию - божественную мудрость. Урания ведала астрономией и астрологией, занимаясь музыкой сфер, исчисляемой математически. Полигимния не только хранила священные гимны и молитвы в честь богов, но и ведала прорицанием, знаниями о потусторонней жизни души. Мельпомена со своей трагической маской ведала вопросами жизни и смерти, трансформации и перевоплощения душ. Вместе взятые, эти три музы олицетворяли собой триаду, покровительствующую небесной физике - космогонии. Каллиопа, Клио и Эвтерпа, помимо функций покровительства поэзии и истории, ведали психологией, объемлющей некогда синкретические начала - мораль, медицину и магию. Триада из Терпсихоры, Талии и Эрато, заведовали (помимо танца, комедии и эпоса) земной физикой - наукой элементов - жизнью камней, растений и животных. Музы представали земными образами божественных знаний, аспектами разных наук.

Более 2000 его последователей составляли академию, а 300 посвященных из этого числа - жреческий орден. Они познавали сокровенные тайны - об иерархии мировых сил духа, о метемпсихозе - переселении душ, об учителях человечества, циклах и космических эрах, истории рас и континентов, возникновении Космоса…Изучались науки о числах (философия арифметики и геометрии) и музыке (гармоника), составившие разделы пифагорейства. Преобладала этика, направленная на самоусовершенствование, интуиция, дисциплина, патриотизм, медитация.. Пифагор мечтал, что дети из аристократических семей после мусейона станут разумными правителями (случай с военачальником Милоном Кротонским, победителем развращенных и завистливых сибаритов в 510 г. до н.э. был хорошо известен, ведь ученик Пифагора стал национальным героем). Представители мусейона выделялись в обществе уровнем знаний, сплоченностью, чистотой нравов, новациями в законотворчестве, влиянием в политической жизни, отчего вокруг них было немало завистников, как и вокруг их учителя - Пифагора. Пифагорейство обвинили в тирании и элитарности, учеников Мусейона стали преследовать, громить, изгонять из города. Но идея гармонии и единства в многообразии, образ «золотого века» дала удивительные плоды в эпоху Античности. Один из его учеников - Лизий - оставил Золотые стихи, записанные за учителем, а Филолай изложил учение в отрывках, которые прокомментировал Гераклит. Один из манускриптов Пифагора добыл Платон и изложил суть в своих диалогах «Тимей» и «Федон».

Идеи Пифагора были подхвачены в 387 г. Платоном, создавшим в Афинах Академию для объединения искусств и наук, собрания в одних стенах лучших мыслителей своего времени. Были сведены культ, школа и научный центр во имя афинской демократии. Требовались достойные и образованные политики. Старая эллинская система передачи знаний, освященных религией и поэзией не удовлетворяла новым требованиям. Платон искал новые пути и формы передачи знаний. Одну из концепций образования предложили софисты - вместо элитарности родовой - образовательная, с воспитанием доблести, стремления сделать достоянием общества научные знания. Софисты путешествовали по Элладе в качестве наемных преподавателей, но уже Сократ осел в Афинах, сплотив единомышленников. Его друг Евклиж создал в Мегаре сократическую школу после казни учителя. Его примеру последовали ФФедон из Элиды и Аристипп из Кирены (но их школы были платными). Сократисты учили искусству ведения бесед (диалектика) и дискуссий (эвристика). Школа риториков учила логографии - составлению речей. Школа красноречия Исократа просуществовала 40 лет, несмотря на высокую плату и 4-летний курс обучения. Образование их стихийного становилось с развитием полисной системы упорядоченным. Платон решил, что политик не может быть ущербным духовно и нравственно, а потому создавал Академию для занятий философией (для обоснования государственной законности и на благо обществу), образованием и воспитанием (для личной жизни). Он купил имение (дом с садом) в пригороде Афин за Дипилонскими вратами, где раскинулась оливковая роща, а в ней святилище Афины и храм покровителю местности - герою Академу. В роще были аллеи, гимнасий и жертвенники Прометею и Эроту- создателю человечества и олицетворению любви к нему. Сад академа предназначался для прогулок, а дорога шла мимо стел в честь героев и гробниц (там был похоронен правитель Афин - мудрый Перикл). Платон дал Академии статус религиозного союза в честь муз (фиас). Построили святилище-мусейон, служители и жертвователи в которое назначались из числа учеников. Платон посетил перед этим Сиракузы и, наверное, Кротону для перенимания опыта Пифагора. Он сформулировал концепцию подобия - единства образования, воспитания и знания. Как и у Пифагора, Академия была бесплатной. Этике и политике обучали на уроках ораторского искусства, поэтики и риторики. Выпускники получали государственные должности и имена их были авторитетными: Аристотель, Ксенократ, Гераклит Понтийский. Использовался пифагорейский опыт с обучением математике: арифметика, геометрия, астрономия и гармоника. Сам Платон учился этим наукам у пифагорейца Феодора из Кирены, Архита из Тарента и у Филолая. Он полагал, что эти науки ведут к постижению Истины.

Нередко ученики Академии становились преподавателями. Они осознавали взаимосвязь и единство наук, ведущих к благу и красоте, единству и многообразию, диалектике. Из числа наиболее активных выпускников, сделавших себе имя в науке того времени следует отметить Евдокса Книдского, Амикла Гераклейского, Динострата… Преподаватели создавали учебники и продавали их в лавках: Ксенократ написал пособие по диалектике. Создавались математические трактаты, публиковались академические лекции (риторика Аристотеля) и диалоги, в жанре которых популяризовались научные знания. Велась исследовательская работа в области математики и метафизики, физики и оптики, метеорологии, ботанике и зоологии, медицине, устраивались философские дискуссии. На слуху были имена известных академиков - Аристотеля, Гестия, Филиппа Опунтского. К середине столетия Академия Платона стала крупнейшим в Средиземноморье религиозно-философским и научно-образовательным центром, ядро которого составлял аполлонический культ муз, заимствованный у Пифагора и новаторская концепция единства мусикийских искусств и наук.

Когда Аристотель основал Ликей как школу перипатетиков (инициатива его ученика Теофраста), то выделил территорию для святилища муз и поставил жертвенник. Так Ликей тоже формально являлся Мусейоном. Со временем Мусейоны стали возникать в Анатолии (Антиохия и Пергам). Азиатские монархи стали брать на государственное обеспечение научно-религиозные центры эллинистической эпохи. Субсидировалось преподавание культуры и искусств, наук. Идея творческого братства служителей искусства. Их совместные действия по раскрытию научного гения в человеке, сохранение и приумножение знаний в поколениях были гордостью эллинистической цивилизации, создаваемой в мире Александром Македонским. Сам он, как известно, был учеником Аристотеля и всегда составлял свою армию с учетом корпуса ученых, на завоевание какой бы страны не направлялся.

Его походы по Азии вплоть до Индии были весьма значимыми в общекультурном плане - он открыл новые земли, расширил греко-македонскую (шире - эллинистическую) ойкумену, познакомил Европу с восточной культурой и осознал ценность их сближения и взаимообогащения. Александр мечтал нарушить тысячелетнюю изоляцию Египта как страны мудрости и пожелал сделать её знания общедоступными для всего мира. Остроту отношений завоевателей с покоренными народами снял общекультурный термин «эллин», нейтрализовавший этнические конфликты. Через институт своих наместников-диадохов Александр распространил эллинскую культуру на Востоке и Западе, популяризируя полисный быт, систему греческого образования и синтез религиозных воззрений. Объединяя народы на всем пути следования от Балкан до Индии, он ускорил процесс культурного, государственного и языкового взаимовлияния. При этом эллинизм в каждой стране приобретал местную специфику. Определяясь численным соотношением этносов, экономико-культурным уровнем и степенью принятия достижений греческой культуры и её духовных ценностей.

Царствующая в Египте династия Птолемеев оказалась наиболее восприимчивой к новациям. Местоположение города Александрии в дельте Нила идеально подходило на роль торгово-культурного перекрестка между Востоком и Западом. Там жили македоняне и греки, иудеи и островитяне Эгеиды, сирийцы и собственно египтяне. Общность интересов в развитии бизнеса и образования позволила им избежать поначалу раздоров - по замыслу А. Македонского они могли основательно развить и укрепить духовные основы эллинизма и не дать погибнуть плодам древнеегипетской цивилизации, насчитывающей в своем развитии не одно тысячелетие.

За год до своей смерти, зимой 332 г. до н.э. Александр Македонский выбрал место для создания «торгово-культурного перекрестка» городок, который египтяне называли Ракедет (позднее Ракотисом будет называться квартал в Александрии, где останутся коренные жители тех мест). Город планировалось построить на склоне холма, спускавшегося к морю. Архитектор Дейнократ Родосский внимательно слушал пожелания полководца, лично расчертившего на песке будущий план мегаполиса и указавшего, где будет находиться агора и какие храмы должны быть построены, каким богам. Приезжие и местные были вольны в своем вероиспоыедании, они понимали, что их боги - общие, только носят разные имена. Вместе с египтянами греки чтили богиню Нейт, олицетворявшую для них Афину. В некоторых греческих мифах Афина даже родом из Египта. Египтяне поклонялись Дионису под именем Пана, а Озирису как Серапису. Македонеец не чуждался заимствований в культуре, религии, мифологии…

Впоследствии греки назвали город в честь Македонца - Александрия. В 1 в.до н.э. в нем проживало 300 000 человек, а спустя столетие - 1 млн.

Рядом с городом располагалось озеро Мареотида, были прорыты каналы, в том числе с Нила. Город в длину составлял 5 км, а в ширину 1,5 км. С севера прикрывал гавань остров Фарос с маяком. Планировка была по гипподамовой системе, т.е. регулярная или строгая - город был расчерчен на кварталы - 7 продольных проспектов шли параллельно длинной городской стене и 11 поперечных улиц исключали возможность заторов и пробок на дорогах. Город украшали сады и парки, а искусное расположение улиц позволяло хорошо проветривать город ветрам с моря. Главный проспект поначалу назывался Канопским (потом Дромос) - он тянулся с запада на восток на протяжении 7 км, будучи шириной в 1 плетр (30м). Начинался проспект Воротами Солнца, заканчивался Воротами Луны. На улице стояли храмы и дворцы - Гимнасий, чей фасад в длину составлял 1 стадий (174 м) и Палестра для занятий спортом, храм Кроноса и Тетрапилон. На другой стороне высился Дворец Правосудия (Дикэстерион), храмы Панейон, Серапейон (в честь Озириса) и храм в честь Изиды Египетской.

В центре города находилась площадь Месопедион, на которой стоял кенотаф Александра Македонского (как известно, настоящее его захоронение так и не найдено). На почетном месте располагался булевтерий - совет правителей и здание Экклезия - народного собрания. Комплекс царских дворцов находился в центральном квартале Брухейон, вблизи располагался театр, затем некрополь Птолемеев, а в садах поодаль - знаменитый Мусейон с Александрийской Библиотекой.

По подземным каналам вода с Нила через системы очистки доставлялась в дома, а клоаки выходили в море, поодаль от города. Для связи города с островом Фарос была построена дамба Гептастадион, длиной в 1 км. На берегу архитектор Сострат Книдский построил одно из 7 чудес света - Александрийский маяк, работавший до 712 года (само здание простояло до 1274). Сострат посвятил 110-м. маяк «спасению мореходов».

На строительство ушло 12 лет и 800 талантов золотом. В 15 веке остатки маяка на берегу Восточной гавани встроили в арабскую крепость Кайт-Бей, которая стоит до сих пор (сейчас остров стал частью материка).

Восточный порт назывался Большая гавань - он служил военным целям, имел склады, верфи и арсенал. В городе были искусственные гавани для разных целей. Стоял эмпорий с храмом Посейдона, театр, Цезарей. Западная гавань носила название Эвност (Счастливое возвращение, имя дано в честь зятя Птолемея Первого) тоже имела военный порт и крепкие стены. В канале качался прогулочный флот Птолемеев Второго и Четвертого.

К западу от городских стен располагался тот самый квартал Ракотис у Западного перекрестка. На этом месте некогда было 16 деревень. У египтян не было права считаться гражданами города, как и права на получение субсидий от государства. Они считались метеками, т.е. чужестранцами. У греков же в этом городе-полисе были свои здания, органы самоуправления, законы, жреческие коллегии. Трудно сказать - того ли хотел для египтян сам Александр Македонский.

К востоку от Канопского проспекта находились Некрополь и Ипподром. Вдоль проспекта тянулась величественная колоннада, поражавшая взоры приезжих.

Колонна Помпея — наиболее известный сохранившийся античный памятник, дошедший от наполовину затонувшей в древности Александрии до наших дней. В 1326 г.н.э. было сокрушительное землетрясение, вызвавшее проседание грунта и затопление почти всей греческой части города. Колонна расположена на древнем александрийском акрополе — холме, расположенном по соседству с городским мусульманским кладбищем . Изначально колонна была частью колоннады храма, её высота вместе с пьедесталом — 30 м «Колонна Помпея» — неправильный термин, введенный крестоносцами , с Помпеем её ничего не связывает, на самом деле она была возведена в 293 при Диоклетиане .

Недалеко на юго-западе от колонны находятся александрийские катакомбы Ком-эль-Шукафа, они состоят из многоуровнего лабиринта, к которому ведет спиральная лестница, представляющего собой десятки залов, украшенных фигурными колоннами, статуями и другими синкретическими римско-египетскими символами. Здесь находятся погребальные ниши и саркофаги . Катакомбы были давно заброшены и вновь случайно обнаружены в 1900 году. В настоящее время ведутся раскопки в районе Ком Ад-Дикка, где обнаружен хорошо сохранившийся античный университет , считавшийся до 2008 года амфитеатром .

Храм Серапейон был поставлен на искусственном холме. Вокруг храмового комплекса было поставлено 300 колонн. В здании храма располагался филиал Александрийской библиотеки. Лестница с 1000 ступенями вела к статуе Сераписа с протянутыми к путнику руками - это было символическое объятие грешников. В самом храме было немало статуй. В библиотеке были собраны греческие и египетские книги, учебники и дубликаты важных книг из центральной библиотеки Мусейона.

В конце 4 века до н.э. в Афинах правил эпимелет (губернатор) Деметрий Фалернский, ученик Теофраста и Аристотеля. Он был известным государственным деятелем и философом, помогал Ликею, затем был вынужден эмигрировать - переехал в Фивы к Кассандру, а оттуда - в Египет, став советником македонского правителя Александрии Птолемея Первого. Когда была построена Александрия, Деметрий писал для неё Конституцию, а помимо прочего он подал правителю мысль - не просто воссоздать на египетской земле греческий полис, но и устроить по образцу Афин Мусейон с библиотекой, комплексом садов и святилищ. Он стоял за преемственность власти и культурных традиций между Афинами и Александрией. Но ему доверили построить Мусейон отличным от афинской модели - в виде сочетания НИИ с библиотекой, больше и роскошнее, а кроме того, как демонстрацию возможностей монархии перед демократической республикой. Особенно Деметрий уповал на библиотеку, говоря, что то, что не рискнут посоветовать царям их друзья, излагается в книгах. После смерти Теофраста Деметрий встал во главе Мусейона, но после безвременной смерти Птолемея Сотера от удара молнии он впал в немилость и вновь отправился в ссылку в пустыню, где и умер от укуса гадюки. Он был серьезным знатоком древних авторов и коллекционировал их тексты. А основанный им Библион стал большим, нежели хранилище для книг - символом города и источником книжных сведений для ученых Мусейона.

Описывая город, Страбон упомянул о местонахождении Мусейона: дворцы занимают треть города - квартал Брухейон, будучи соединены друг с другом и гаванью, а Мусейон является частью этого комплекса. Есть места для прогулок, экседра, дом со столовой для ученых, а коллегию возглавляет жрец, назначаемый царем.

Действительно, главные строения Мусейона - перипатос, экседра и дом с трапезной. Экседра (зала) представляла собой крытую галерею с сиденьями, в ней слушали лекции и дискутировали. Она выходила во двор с колоннадой. Перипатос - аллея в саду для прогулок во время научных бесед. Святилище имело алтарь - собственно мусейон - и библиотеку, а также общежитие. В комплексе построек было много читальных залов - книги на дом не выдавались. В 2004 году группа польских археологов обнаружила александрийские термы, театр Одеон, здание консульства с мозаичными полами и 13 залов для чтения и лекций с кафедрой на подиуме в каждом - так обнаружено место локализации в городе знаменитого мусейона - института общественной жизни, триединства союза муз, священного собрания материального и духовного наследия (свитки и коллекции библиотеки, сами знания), общества посвященных.

Собрание ученых назвалось синод, оно распоряжалось казной. Сами исследователи получали фиксированное жалование, жили на полном государственном обеспечении, налогов не платили и общественных повинностей не несли. При этом они все назначались царем поименно.

Библиотека включала более полумиллиона рукописей (Эсхил, Софокл, Еврипид). В собрании были греческие книги и переводы, даже Септуагинта - греческий перевод Ветхого Завета. Всего 400 000 сложных и 90 000 простых книг. Сложными именовались компендиумы. Филиал в Серапейоне насчитывал 42 800 свитков, его создал Птолемей Третий в 235 г. до н.э. Позднее Аврелий, подавляя мятеж, вывез в Константинополь часть библиотеки из филиала. Авл Теллий в бытность свою в Мусейоне, указал в наличии 700 000 экземпляров.

Птолемей Первый Сотер («Спаситель»), сын Лага, пригласил в Александрийский Мусейон лучших ученых и художников - Евклида, Апеллеса и Антифила, историка Гекатея Абдерского, врача Герофила, ритора Диодора с Ясоса, буколического поэта Филета Косского, грамматика Зенодота, а Страбона как философа. Отказался приехать Теофраст (прислал ученика Стратона из Лампсака), комедиограф Менандр, покинул город после интриги художник Антифил (по другой версии, его отдали за провинность в рабы тому, кого он сам оклеветал - Апеллесу). В 283 году до н.э. в Мусейоне стали работать от 30 до 50 ученых по приглашению царя. Птолемеи устраивали симпозиумы и совместные трапезы, интересуясь их деятельностью. Известный сатирик Тимон Плийский сказал по этому поводу, что в многолюдном Египте кормится за государственный счет множество книжных червей, бесконечно дискутируя в курятнике муз. И хотя греческая поэзия по традиции долго преобладала как предмет изучения и творчества, Птолемеи не скрывали своего интереса к наукам, ибо они были выше идеологии.

Птолемей Второй Филадельф («Любящий сестру») купил библиотеку Аристотеля, а Птолемей Третий Эвергет («Благодетель») обманул афинян и присвоил себе подлинники драм греческих драматургов-классиков, выплачивая за них арендную плату в 15 талантов ежегодно (1 талант - 26,2 кг серебра или золота). Кроме того, он обязал всех приезжих и путешественников на кораблях сдавать при заходе в гавань все книги, которые у них были, для копирования. Так в библиотеке появился труд Гиппократа об инфекционных болезнях. Правитель собирал книги по всему Средиземноморью - у халдеев и иудеев, римлян и египтян, даже на Родосе и Афоне.

Хранителем Александрийской библиотеки был поэт и ученый 3 века до н.э. Каллимах, глава александрийской школы поэтов. Каллимах не стал главным библиотекарем, как ему того хотелось, а только ассистентом. Зато его ученик Аполлоний Родосский удостоился заветного титула после смерти учителя, хотя Каллимах его недолюбливал за худобу и пренебрежение к героической поэзии - Аполлоний писал эпические поэмы о путешествиях, страдании и томлении героев. Тем не менее. Каллимах на своем посту сделал многое. Он составил каталог книг, ставший справочником по греческой литературе. В каталоге указывалось место поступления книги, имя бывшего владельца и его местоположение, имя автора и аннотация, код.

Хранились в Мусейоне и художественные коллекции - бюсты поэтов в читальных залах, коллекции растений, зоопарк, анатомичка и обсерватория. Велась издательская деятельность - копировались тексты с комментариями филологов, велась классификация и стандартизация, создавались поправки и разъяснения к текстам, проверялась пунктуация в текстах. Эту работу начал первый суперинтендант Библиона - грамматик Зенодот Эфесский в начале 3 века до н.э. Он сам был автором первого критического исследования гомеровских поэм, на основе сопоставления разных копий подчистившим текст, переставившем фрагменты по своему усмотрению, разделившем поэмы на 2 книги. В результате возникла греческая грамматика с уточнением ударений и пунктуацией.

Свитки могли составлять в длину более 100 метров. Книги создавались не только на папирусе и пергаменте - в Александрийской библиотеке были рукописи из Индии на пальмовых листах, трактаты на табличках и ином диковинном материале, даже на кости. Занятиям литературой уделялось в Мусейоне пристальное внимание - там жили и творили филологи Зенодот, Аристофан Византиец, Аристарх Самофракийский - они комментировали Гомера, издавали его труды, создали художественную критику как жанр. Ученые занимались не только филологией, но и физикой, биологией, математикой. Географ и математик 3-2 вв. до н.э. Эратосфен даже возглавил библиотеку после смерти Каллимаха и Аполлония (на этой должности впоследствии побывали Зенодот, Аристофан Византийский и последний - Аристарх Самосский). Он воспитывал наследника престола - Птолемея Четвертого. Эратосфен Киренский измерил радиус Земли, а астроном Гиппарх описал 850 неподвижных звезд, врач Герофил открыл нервную систему и наличие сети артерий в организме человека. Среди прочих ученых был автор «Элементов» Евклид, инженер Архимед Сиракузский, астроном Клавдий Птолемей, астроном-гелиоцентрик Аристарх Самосский, стоик Посидоний, физиолог Эратосфен с Коса.

Достижения в области философии греков весьма интересовали ученых александрийского Мусейона. Ценились наметившие в 5-4 вв. до н.э. новые пути развития мировоззрения Платон и Аристотель. Последователи орфиков развивали идею мистического путешествия ради преображения души (Аргонавтика). Мудрецы рассуждали о бессмертии души, её идеалах, о жизни как борьбе за сохранение душевной чистоты, следствием чего является посмертная награда - блаженство, или десятикратное искупление грехов в чистилище перед новым рождением. Шли дискуссии о божественном происхождении души, превосходстве по значимости духовной жизни перед физической, о вечно Женственном начале в человеке, природе и Космосе. С другой стороны отдавалась дань и воззрениям египтян на смерть и посмертие, структуре человеческой личности в метафизическом плане. Платон в свое время поставил вопрос о мудром государственном устройстве и полисной жизни, мечтая о правителях-мудрецах во главе цивилизации. Платон рассуждал о справедливости и равном достатке всех представителей общества («Государство»), о социалистическом образе жизни («Законы»), о власти и собственности («Политика»), концепции семьи и реинкарнации в «Федоне». Аристотель же занимался более прагматичными вопросами, пытаясь разделить науки и философию, метафизику. Он достиг глубин в вопросах естествоведения Его назвали отцом логики, физики, психологии, эстетики, политики, филологии, литературной критики, лингвистики, биологии, космологии, этики… Среди множества его трактатов. Оказавшихся в Александрийской библиотеке, ученые особенно выделяли «Поэтику» и рассуждали о его «Метафизике», посвященной вопросам бытия. В свое время Аристотель получил от своего царственного ученика религиозное учение в виде текста «Авесты» на золотых табличках. Получив 5 книг из 21 возможной, он признавался, что ничего не понял у персов (много позже Авиценна писал, что 41 раз перечитал аристотелеву «Метафизику» и не смог в ней разобраться - ведь в момент написания этого труда Аристотель обнаружил, что библейская концепция лучше его собственной объясняет мир). В конце 4 века до н.э. александрийские философы высоко чтили Аристотеля, но при этом выработали собственные критерии мировоззрения, ориентируясь на традиции стоиков, скептиков, циников и эпикурейцев. Скептиков возглавлял Пиррон, стоиков - Зенон Кипрский (рубеж 4-3 вв. до н.э.), Клеанф и Хрисипп из сол (3-2 вв. до н.э.), Панеций с Родоса и Посидоний (1 в. до н.э.). Эпикурецы чтили своих вождей - Эпикура и Демокрита. В эллинистическом обществе школы философии были равнозначны политическим партиям, так что борьба за избирателей была нешуточная. Их объединял интерес к умонастроениям личности, способы достижения внутренней независимости от общества. Эпикур стоял за самообладание и умеренность в чувственных удовольствиях, что придавало человеку спокойствие и безмятежность души, ведущие к духовному блаженству. Путем самоусовершенствования он вел последователей к освобождению от страхов перед смертью, познанию её тайн. Скептики призывали к независимости духа на пути отказа от недостижимого знания, следованию традициям. Стоики рассуждали об этике. Личности, сущности бытия и Божественном Логосе-знании. Они учили, что человек - гражданин космоса как разумного огненного начала с многообразием логосов. Дух человека непоколебим при полном его следовании законам космического разума, а воспитывается это через бесстрастие и добродетельность.

В конце 4 века до н.э. начался процесс дифференциации наук с отказом от слияния метафизики и философии как умозрительного знания с прагматическими и рациональными умениями. Уже Гиппократ сумел выделить в медицине целительство и терапевтику - одно было доступно единицам - жрецам, владевшим экстрасенсорикой, другое давалось множеству людей, пожелавших стать врачами. Софисты в свое время рассматривали человека как копию Космоса по герметической заповеди «что вверху - то и внизу». Но терапевты во многом игнорировали философско-религиозную составляющую, забывая, что болезни есть результат неправедно свершенных деяний. Благодаря авторитету самого Аристотеля, как известно, происходившего из династии македонских врачей, терапия стала активно развиваться под прагматическим градусом. Птолемеи сняли запрет на вскрытие тела для изучения его анатомии. Эрасистрат из Юлиса (3 в. до н.э.) обобщил клинический опыт в области анатомии, заживо вскрывая тела присланных из тюрем преступников, Серапеон Александрийский был знатоком более щадящей терапии, а Герофил Халкидонский - невропатологом. Из философии с её священной геометрией и пифагорейской метафизикой выделилась арифметика и стереометрия. Когда Евклид объяснял свою теорию треугольников и углов царю, тот попросил не умничать и рассказать о сложном простыми словами. На что получил ответ, что к геометрии нет царских дорог.

Гераклит из Эфеса стал предтечей квантовой физики, рассуждая о природе энергии и возникновению мира из огненного духа. Демокритом могут гордиться современные физики-атомщики, ибо он исследовал атомную структуру всего существующего на Земле и в космосе. Эмпедокл полагал, что мир сотворен их 4 первоэлементов, взятых в разных пропорциях. Но лучшим из александрийских физиков считался Стратон.

Физика и математика в Александрии питалась открытиями, сделанными три-четыре века назад мудрецами малоазийской Ионии - они интересовались фундаментальными законами Вселенной - её материей и духом-энергией, первоэлементами как её структурой, трансформацией. Только александрийские ученые смогли отделить метафизические воззрения от рационалистических и развивать последние, углубляя науку.

Астрономы Александрии вчитывались в «Начала» энциклопедиста с Книда - Евклида (4 в. до н.э.). Отдельные положения его трактата «Начала, или элементы» развивали последователи - математики Никомед, Гипсикл и Диокл, а также исследователь гипотенузы Селевк Халдей. Евклид также внес бесценный вклад и в астрономию, создав кинетическую модель Космоса и каталог звезд с расчетом планетарных орбит. Им была обустроена обсерватория, открыта сферическая геометрия. Учились у него математик Менехм и астроном Полемарх (а астрономические достижения ученых перекладывал в поэтической форме Арат из Сол, его поэмы дошли до наших дней). Селевк из Селевкии во 2 веке до н. э. установил закономерность морских приливов и отливов в связи с фазами луны. Его современник Гиппарх из Никеи не только занимался каталогом звезд, упомянутым выше, но и классифицировал неподвижные звезды по степени яркости в созвездиях, обозначив каждую из них начальными буквами греческого алфавита - эта традиция сохраняется доныне. Он же уточнил прецессию луны и продолжительность лунного месяца до 29 дней. Аристарх Самосский обосновал гелиоцентрическую теорию Солнечной системы в 3 веке до н.э., а чуть позже возникла и геоцентрическая система Гиппарха Никейского, автора карт полушарий неба.

Третий главный библиотекарь Эратосфен был стоиком по убеждениям, но в Мусейоне прославился и как географ, и как математик. Он доказал связь океанов между собой, направление в Индию возможно и на запад от Испании, а по Африке можно передвигаться на кораблях, ибо она судоходна. Радиус земли - его заслуга. Свод исторических событий в Греции и родословная египетских фараонов в хронологии - заслуга Эратосфена.

С именем Архимеда из Сиракуз связаны открытия в области гидростатики и теоретической механики. В Александрии он изучал разлив Нила, а потом изобрел «рычаг Архимеда» («плечо»). Прикладную механику представляли известные инженеры-конструкторы Ктесибий и Герон Александрийский - со всей ойкумены приезжали желающие полюбоваться на их роботов. А византийские басилевсы имели целые коллекции автоматов на гидротяге. Сострат Книдский установил на своем Фаросском маяке флюгерные статуи из бронзы, которые указывали руками на солнце, медленно поворачиваясь за ним, отмечали ударами колокола каждый час. У подножия маяка находился бассейн с водой, необходимой для работы автоматов, она поступала с материка по водопроводу (система акведуков была работой ученого Кратеса). Водные часы александрийцы не изобретали. А заимствовали из анатолийского Пергама - там на городской площади статуя Гермеса ежечасно изливала воду из рога изобилия. Пока на рынке можно было торговать свежей рыбой.

Когда Александрия стала римской провинцией, науки отошли на второй план, а главными стали цели образования. Гражданские войны и мятежи, нередкие в александрийском дворце не благоприятствовали интеллектуальной деятельности ученых. Уже Птолемей Восьмой не скрывал порой враждебного отношения к ученым - при нем главный библиотекарь Аристарх отправился в изгнание, будучи знаменитым литератором и филологом, комментатором Гомера и Пиндара. Император Рима Адриан ещё гордился членством в Мусейоне, когда смог посетить его лично, а император Клавдий создал собственный Мусейон в Риме, но фонды Александринки расширил. Каракала запретил ученым собираться на симпозии, а трактаты Аристотеля едва не сжег. Возникли свои Мусейоны на Родосе и в Сирии. При Птолемее Тринадцатом часть книгохранилища сгорела в 48 году н.э., когда Юлий Цезарь воевал с Помпеем. Неудивительно, что ученые стали перебираться в Рим. В Мусейоне стали работать спортсмены и чиновники. Акцент делался на упрощении знаний и переводной литературе. Библиотека стала стражем наук, а не их потенциалом. Вернулось изучение философии и религий. Учебная деятельность сошла на нет при византийцах, так как прежде основывалась на политеизме, а не на христианстве, получившем приоритет. Александрийский Мусейон существовал до 273 года, пока его не закрыл Аврелиан из-за смуты в квартале. Преподаватели остались только в Серапейоне. Последним библиотекарем там стал математик Теон, более известный как отец известного на весь мир ученого-женщины - Ипатии, трагически погибшей при византийцах. Она занималась изучением теории музыки, геометрией и алхимией. В 391 году Серапеон был разрушен. Халиф Омар ибн Хоттаб в 642 году разгромил библиотеку, но часть книг в деревянных переплетах и на огнепроницаемом пергаменте, сохранилась, как и созданный Атталом Третьим Мусейон в Пергаме, откуда в подарок Клеопатре была взята прекрасная 200 000-томная библиотека Марком Антонием. Халиф повелел соотнести знания в книгах с Кораном и при несоответствии - сжечь книги - 6 месяцев ими топили общественные термы.

Таким образом, Мусейон играл культурообразующую роль в обществе. Нередко властители сравнивали его с золоченой клеткой для дорогих птиц. Мусейон влиял на духовный и культурный уровень двора монарха. Поддерживался интеллектуальный уровень цивилизации, духовный климат эпохи. В 3 в.н.э. представителем этой школы ученых был глава христианского училища Климент Александрийский и его ученик Ориген. Они занимались метафизикой, исследованиями трудов Платона и неопифагорейцев. Учителя ещё долго оставались мирянами, но представляли собой харизматических лидеров, поддерживали духовную преемственность. Но уже последователи Оригена - Геракл и Дионисий - приняли сан епископа. Епископ Феофил на рубеже 4-5 вв. высказал себя противником греческой мудрости язычников. Он подчинил себе Мусейон, добился разгрома Серапейона, а из курса преподавания исключил эллинские науки и теологию. В школе ученых продолжадись изучения гармонизации окружающего мира. Основой Мусейона был универсализм, поддерживаемый в образовании тысячелетиями, синкретизм научных и духовных знаний, сохраненный в мистериях Египта и Эллады. Духовная элита Мусейона хранила и передавала знания - опыт поколений.

Все население Александрии совместно участвовало в религиозных обрядах, жертвоприношениях, празднествах, пирах, спортивных состязаниях, театральных фестивалях. Люди общались между собой на греческом, служившем разговорным языком. Все дети с 7 лет посещали общественную школу, учась счету, письму, гимнастике, чтению и рисованию. Они знакомились с эпосом и мифами, заучивали наизусть тексты, усваивали основы религии и этики - так формировалось мировоззрение полисного гражданина. К 12 годам обучение разделялось согласно принципу каллокагатии, т.е.гармоничному развитию ума и тела. Подростки посещали палестру, где им преподавали пентатлон (бег, прыжки, борьба, метание диска и владение копьем) и параллельно учились в грамматической школе (поэзия, логика, история, геометрия, астрономия и музицирование). В 15-17 лет добавлялись лекции по этике, философии, риторике, математике, географии, военному делу, преподавалась им верховая езда и кулачный бой. Так они достигали возраста «призывника» (эфеба), получив пропорциональное воспитание и образование. За работой учителей и поведением учащихся следили гимнасиарх и депутаты, ибо гимнасий финансировался из полисной казны, хотя были и средства спонсоров-эвергетов. Гимнасии в Александрии служили центрами культурной жизни и просвещения. Они строились как замкнутые научные городки - в них были учебные корпуса и палестры, термы и портики, где выступали приезжие философы, ученые и поэты, навещавшие Александрийский Мусейон.

В 1990 году ЮНЕСКО приняло решение возродить Библиотеку - она была построена к 2002 году и насчитывала при открытии 8 млн. томов и 10 000 древних манускриптов, не считая электронного книжного наследия. Дух Мусейона снова витает в египетской Александрии.